Вот она, Долина Милости, у самых ног. В две сотни лиг шириной. От подошвы Молочных гор до Геллских пиков. Если бы не высота, на которую пришлось взобраться, и не разглядеть на горизонте черные зубцы. Тишина. Только ветер путается в скалах и чуть слышно звенит ручей. Посмотреть бы с этакой высоты на ту пустошь, на которой сошлись две силы, готовые перемолоть друг друга в кровавую пыль. Услышать бы бой барабанов, заранее зная, чем он обернется. И успеть вернуться к той, которая стоит за спиной, сразу, а не через много лет. Слишком много лет.
— Как ты меня нашел?
Ранняя весна. Равнина чуть подернулась свежей зеленью. Воздух прозрачен как лучшее одалское стекло. Сухо, но скоро начнутся дожди, и все это напоенное солнцем пространство пойдет в рост. Здесь бы стадам пастись, но на той стороне долины разбойничье гнездо – Лок, поэтому ни стадов, ни охотников, ни единой хижины на шесть сотен лиг от Вандилского леса до Хели, где властвуют кимры, которых разбойники боятся сами. Впрочем, в Хели есть кое-что и пострашнее кимров.
— Как ты меня нашел?
Высокий мужчина – судя по стати — крепкий воин, по лицу – почти старик, по влажным глазам – очарованный красотами весеннего Терминуса юнец, обернулся, но сначала посмотрел не на привязчивую собеседницу – худую и беловолосую женщину средних лет, а взметнул взгляд к пронзающим синее небо снежным вершинам Молочных гор и блаженно зажмурился, словно почувствовал желанную прохладу.
— А ведь ты едва не убила меня…
Он поднял пронзенный короткой стрелой посох.
— Неужели ты стал смертным?
— Ты знаешь, о чем я…
— Захотела бы, убила. Отвечай, Бланс!
— Хопер, — поправил он ее, сбросил с плеча мешок, прислонил к камню испорченный посох, раздвинул плащ, присел на обломок белой колонны и только потом стянул с головы вязаную гебонскую шапку и вытер ею пот с гладко выбритого лица.
– Называй меня Хопером. Меня все так называют. Хотя бы последние лет пятьдесят точно. Значит, не убила, потому что не захотела убить? Ну хоть что-то… Ты-то по-прежнему Амма?
— Тебе-то что? Я – это я.
Она осторожно опустилась на похожий камень в десяти шагах от нежданного гостя. Положила рядом взведенный самострел, звякнула ножнами старого меча. Замерла на фоне древних развалин и сооруженной в их глубине простенькой хижины. Рядом в загоне небольшое стадо овец, коротконогая кимрская кобыла с жеребенком, два здоровенных степных пса. Такие разорвут в пару секунд, куда надежнее самострела или узкого меча, который когда-то недурно поблескивал в сильных руках Аммы. Но воспитаны, лежат, подобрав под себя лапы, хотя глаз с гостя не сводят.
— Смотри… Я готов воспользоваться любым именем. Только скажи. Тем более, что ты совсем не переменилась. Сколько мы с тобой не виделись? Страшно подумать…
— Я тебя не видела семьсот два года. И надеялась, что больше уже не увижу.
— А ведь я искал тебя… — пробормотал Хопер, глядя на собственные сапоги.
— А я нет, – выдохнула Амма. – Одно время даже думала, что ты среди тех…
— Я выжил, Амма, — сказал Хопер. – Не своею волей, руку мне прострелили, да и тушку отметили, но выжил. Именно я, а не кто-то другой. Это я — тринадцатый.
— Значит… – она прищурилась, вглядываясь в Хопера.
— Да, — он кивнул.– Хвастаться нечем. Беду остановили без меня. Став смертными… Закляли сами себя и превратились… – Хопер засмеялся словно закашлялся, — в дюжину маленьких менгиров. Смешных менгирчиков. В истуканов. Которые потом осыпались прахом. Вместе с оружием и доспехами.
И снова бой барабанов в ушах и ужас накатывающий с севера, где за частоколом пик – чудовища. И знакомые и неизвестные. Сколько они уже ему не снились? Года два или три? А до этого едва ли не каждую ночь…
— Так все и произошло? – она снова сузила взгляд.
— Наверное, — он пожал плечами. – Я был не самым внимательным наблюдателем. Валялся среди трупов как труп… Но этого точно хватило, чтобы последняя жатва завершилась. Мор закончился, чудовища убрались в свои логова, северяне, потеряв каждого второго, отступили.
— А потом?
— А потом я очнулся. Вернулся на все готовенькое. Было бы странным… не очнуться. Много лет искал тебя. Но ты хорошо пряталась. Зачем-то. Ведь я нашел многих. Сколько нас осталось, Амма? Ты должна знать.
— Тринадцать, — ответила она.
— Надо же… – удивился Хопер. — Значит, остальные все в деле? Мы поразительно живучи, не находишь? Хотя и оказались смертными. Почти как люди.
– Ничего не изменилось за семьсот лет, — проговорила Амма. — Так же как не менялось и предыдущие триста. Было двадцать пять – осталось тринадцать. Пять слуг и восемь курро. Восемь беглецов. Я не удивлена, что ты выжил. Ты всегда был самым хитрым…
Хитрым… На что хватило его хитрости, так это оказаться в самой гуще схватки. Поднять нож, чтобы сделать то, что он должен был сделать, и получить сразу три стрелы – в живот, под левую ключицу и в правую руку, которая оказалась пришпилена к груди. О чем он тогда подумал? Ведь о ней… Точно о ней…
— Это не хитрость, — засучил рукав и показал шрам на предплечье Хопер. – Это судьба. Такой же на теле. И не один.
— Оправдываешься? — Она скривила губы. – Всегда оправдываешься. Как ты меня нашел, Бланс?
— Я искал не тебя, — признался он. – Хотя, не скрою, рад встрече. Я искал вот это.
— Это? – она наставила на него самострел, мотнула головой, чтобы проследить направление жеста, удивленно подняла брови. – Мою хижину?
— Уютное гнездышко? — хмыкнул Хопер. – И внутри, полагаю, куда уютнее, чем снаружи? Ты всегда умела все устроить… И живешь ты здесь… лет шесть?
— Пять, — поджала она губы. – Год строила. И внутри уютно. Но не для тебя.
— Жаль, — вздохнул Хопер. – Когда-то мы с тобой неплохо ладили. Вплоть до той ссоры. Перед самой битвой. До сих пор не могу понять, чем я тебя огорчил? Я ведь не мог на нее не пойти. Впрочем – дело давнее. Я здесь не из-за тебя, и не из-за твоей хижины. Я здесь из-за развалин.
— Из-за руин? – удивилась Амма. – Да тут с самого Прихода никого не было. Если не раньше. Тропы обрушились. Выше и севернее по склону был монастырь, так он сполз в день Кары Богов с куском скалы, стерся в щебень, так что и наверх дороги больше нет. Тысячу лет назад… А уж тропу сюда я так спрятала, что… только ты и мог ее найти. Лошадь внизу оставил?
— Да, — кивнул Хопер. – Так что я у тебя не задержусь. Лошадь прошла бы по тропе, но мало ли… Не хотел рисковать. Долина милости не слишком милостива. Без лошади никак. Я в самом деле не ожидал тебя здесь увидеть. Но чувствовал… жизнь наверху.
— Это всего лишь камни, — она с подозрением глядела на Хопера. – И храмом они были не тысячу лет назад, а раньше. На сотни лет. Их разрушила не Кара Богов. Время. И беспамятство.
— В этом все дело, — согласился Хопер. – Когда-то здесь стоял один из храмов Трижды пришедшего. Сейчас о нем мало кто помнит. Три тысячи лет прошло. Кстати, летоисчисление в Терминусе до Прихода велось как раз с его последнего визита. Так вот это один из самых первых его храмов. Он, конечно, вряд ли здесь бывал, но…
— И что же ты хочешь найти в этих руинах? – сдвинула она брови.
— Полагаю то, что нашла ты, — он посмотрел ей в глаза. – Обрывки пергамента, каменные таблицы, стелы, фрески, обломки керамики с надписями. Все, что содержит на себе хотя бы часть слова или образа.
— Зачем тебе этот хлам? – раздраженно проговорила она, поднимаясь.
— Понимаешь, Амма, — Хопер остался сидеть, даже опустил голову. – Ты… вы все наверное думаете, что мы сговорились? Тогда, семьсот лет назад… Вышли на ту битву, чтобы совершить великий подвиг?
— Ну, — она усмехнулась, — ты-то обошелся без подвига.
— Нет, — он словно не слышал ее. – Мы вышли, чтобы сражаться. С той стороны было слишком много поганых…
— Энсов… – поправила она чуть слышно.
— Как угодно, — скривился Хопер. – Энсов, поганых, разных добрых зверушек, готовых разорвать хозяев этой земли. Ну и нас заодно. Или вновь обратить в бессловесных слуг. Согласись, триста лет свободы, пусть они и не были слишком безмятежными, изменили нас. Пережитое стоило того, чтобы защитить эту землю. Да и людей, рядом с которыми мы жили.
— И травили которых, — процедила сквозь зубы Амма. – Истязали и убивали. Не разделяя женщин и мужчин, стариков и детей.
— Не мы, — помрачнел Хопер.
— На что же вы рассчитывали? – она замерла.
— Выжить, — проговорил он. – Да, попытаться отогнать бестий, может быть, сразиться с умбра, если они будут в первых рядах. Но никто не собирался погибать. Самое страшное, что нам грозило – лишиться выпестованных нами тел.
— Чтобы потом захватить новые и потратить десяток лет на приведение их в порядок? – она прищурилась. – Не слишком великая цена. Так… беспокойство и временное неудобство. Что вас заставило сдохнуть по-настоящему? Ах да, ты же упал в спасительный обморок… Только все равно не сходится. Как они сумели убить себя?
Убить себя… Захлебнуться собственной кровью. Скорчиться от боли. Лежать на земле между ног и тел. Пытаться рассмотреть солнце среди теней. И наткнуться на взгляд соратника, который втыкает себе в горло каменный нож.
— Вот… – он подтянул мешок, распустил завязи, сунул в горловину руку и вытащил сверток.
— Что это? – отшатнулась Амма.
— Нож, — Хопер аккуратно развернул сукно и взял в руку каменное оружие. Отшлифованное лезвие шириной в три пальца поблескивало. Рукоять была оплетена кожей.
— Кто сумел это сделать? – побледнела Амма.
— Чего ты боишься? – не понял Хопер. – Да, один из нас открыл секрет, как взять часть менгира, сохраняя в нем силу. Задачка не из легких, это ведь не стриксов наковырять для амулетов, хотя и с ними приходится повозиться. Я, правда, снарядил таким же камнем посох, который ты испортила, но уже после. Пойми, никто из нас не хотел не только погибать, но и отпускать себя… Становиться вестником. Только в крайнем случае. А такой нож мог бы развоплотить вестника с той стороны. Так мы думали, во всяком случае. Это, конечно, великая тайна, но…
— Никто не хотел становиться жнецом? – спросила Амма, не сводя взгляда с ножа. – Так их называют люди. И некоторые из нас не боялись и не боятся ими становиться.
— Но это и есть рабство! – процедил сквозь зубы Хопер.
— Или абсолютная свобода, — вымолвила Амма. – Пока боги спят…
— Спят? – снова закашлялся, засмеялся Хопер. – Ладно… Пойми, тогда, в Хмельной пади впервые могли столкнуться не люди, а умбра. Можно сказать, что демоны против демонов. Могло случиться убийство братьев своих. Опять оправдываюсь и преувеличиваю?
— Братьев и сестер… – прошептала Амма. — Но ни один из нас не был убит за тысячу лет…
— Двенадцать, — не согласился Хопер. – Да, самоубились, но все же. Тринадцать вытащили ножи, и двенадцать всадили их в собственные шеи. А тринадцатому руку вместе с зажатым в ней ножом не только проткнули стрелой, но и пришпилили ее к груди. И теряя сознание, я еще не знал, чем все это закончится.
— Не закончилось, — чуть слышно произнесла Амма.
— Тогда – закончилось, — буркнул Хопер, снова заворачивая нож. – Тебе хочется позлить меня? Ждала семьсот лет? Если бы ты знала, какое горе обрушилось на меня, когда я понял, что не ушел вместе со всеми… И какое счастье нахлынуло, когда я понял, что жертва не была напрасной.
— Все-таки жертва? – скривила губы Амма.
— Да нет же! – вскочил на ноги, шагнул к Амме Хопер и тут же получил стрелу в живот. Согнулся, стиснул древко руками, и повалился боком на камень, хрипя от боли.
— Да ты… озверела!
— Зато не состарилась. Заодно и проверим, как ты перенес битву в Хмельной пади. Повернись на спину. И не стони, ничего важного тебе не проткнула. Руки сунь под спину. И не дергайся. А то вдавлю еще глубже.
— Чего ты хочешь?
— Вытащить стрел…
И снова перед глазами Хмельная падь. Трупы. Тлеющие в отдалении костры. Черное небо с россыпью звезд и диском луны. И стрелы в животе и груди, которые ему придется вытащить из себя самому. Битва завершена. И никого рядом, только двенадцать окаменевших фигур, которые начинают осыпаться пеплом на весеннем ветру…
— Очнулся? Не обманул. Живучий. Можешь садиться, рану я залепила хорошим средством. Завтра даже покалывать уже не будет.
Она сидела на прежнем месте и рассматривала его каменный нож. И вновь взведенный самострел лежал там же, где и в прошлый раз. Хопер встряхнул головой, осторожно прикоснулся к животу. Согнувшая его боль не ушла, но утихла. И, кажется, не обещала долгого недуга. Кто из умбра мог сравниться с Аммой в стрельбе или фехтовании? Немногие. А кто из них мог выпустить стрелу в живот собеседнику? Почти каждый. Но только не Амма. Да, время бывает безжалостно по-разному.
— И эту женщину я искал семьсот лет, — процедил сквозь зубы Хопер, садясь на тот же камень.
Она позволила себе улыбнуться.
— Имей в виду, что у меня еще много стрел, а у тебя на теле не так много бесполезных мест. Кстати, ведь ты единственный, кто ни разу не менял тело. Почему?
— Не единственный, — поморщился, поглаживая живот, Хопер. – Что мы знаем о тех, кто на севере? Почти ничего. Да и здесь… Ты себя забыла…
— Я о себе всегда помню, — ответила Амма. – И со мной все просто. Не скажу, что мне очень понравилась именно эта оболочка, но слишком много труда в нее вложено. Я к ней привыкла. Да и с годами я уже стала похожа сама на себя. Приросла к этому телу. А ну как не переживу расставания?
— А я просто не хочу, — осторожно выпрямился и выдохнул Хопер. — Можешь смеяться. Я еще этот грех не отмолил. Мне же это тело не подарено было. Как и каждому из нас. Мы украли их.
— Надо же, — удивилась Амма. — В умбра заговорила совесть. Старый волк пришел пролить слезы в овечий загон.
— Все не так, Амма.
— Мне неинтересно, что творится внутри тебя, Бланс, — она почти оскалила зубы. — Ты остановился на том, что происшедшее в Хмельной пади не было замысленной жертвой. Чем же оно было?
— Никому бы не простил, кроме тебя… – покачал головой Хопер.
— Меньше пустой болтовни, — повысила голос Амма.
— Там перед северной ратью мы услышали голос, который нам все объяснил. Даже не так. Голос, который открыл нам то, что мы, оказывается, и так знали. Голос, который я мечтаю услышать еще раз. Большего счастья, чем счастье слышать его, я не испытывал. Он пел в моей груди. Горел в ней. Он был моим голосом. Слезы лились из моих глаз от его звучания…
— Опять сладкий голос? – скривилась Амма. — Опять соблазн любви? Тебе не кажется, что когда-то это все уже происходило? Не здесь, но с нами, и так похоже…
— Разве ты не хотела бы это повторить?
— Зная последствия?
Она и в самом деле как будто хотела услышать его ответ.
— Последствия… Не все обладают даром прорицания. Но этот голос не обманывал нас. Просто объяснял все. Открывал очевидное. То, что вот это и есть единственный способ остановить беду. Пожертвовать собой. Как пожертвовал собой некто, чтобы остановить предыдущую беду, что нависла над этой землей задолго до Прихода.
— Неужели? – растянула губы в улыбке Амма. – Предыдущую беду? А последующую? И что ты собираешься делать с новой бедой? Ах, нас же еще тринадцать. Хотя, что это я… Я, вроде, не собиралась расставаться с жизнью. Да и ты, как всегда, найдешь причину для оправдания. Кто у нас остается? Неужели те, кто не пошел с вами тогда? Ты думаешь, что семи сотен лет достаточно, чтобы они разлюбили жизнь? Тем более теперь, когда их жребий очевиден… К тому же, разве ты можешь обещать им, что они услышат голос богов? Конечно, может быть, они и тоскуют по нему, но ведь прошла уже тысяча лет. Пора бы и отвыкнуть… Да и свобода чего-то стоит. Разве не так? Разве не так?!
— Ты не понимаешь, — прошептал Хопер. – Ты все еще не понимаешь… Это не был голос наших богов. Я помню, я не мог спутать. И он не покушался на свободу. Он… не вынуждал. Просто открылся. Это был голос кого-то из этого мира. Кого-то, кто однажды уберег эту землю. Может быть, от беды, сходной с той, от которой уберегли нас наши боги. Пусть даже это у них и получилось не слишком удачно. Но этой истории больше тысячи лет, много больше. И если эти боги пробудились тогда, семьсот лет назад, то они могут пробудиться еще раз. Главное – отыскать что-то, чтобы понять, как до них достучаться. Найти зацепку… Ключ…
— Бред, — фыркнула Амма.
— Может быть, — пожал плечами Хопер.
— И для этого ты рыскаешь по древним развалинам?
— Да.
— И тебе удалось что-то найти?
— Мало… – он тяжело вздохнул. – Прежние верования Храмом Кары Богов объявлены ересью. Их следы разыскивают и уничтожают много столетий.
— Но ты не отступишься? – спросила Амма.
— Не должен, — вымолвил Хопер. – Если буду пореже с тобой встречаться.
— Ладно, — после минутной паузы сказала она. – Мне удалось кое-что найти. Конечно, никакой силы в этом нет, но… Подожди меня здесь, я принесу. Псы! А ну-ка, присмотрите за этим… человеком.
Псы поднялись тут же. Оскалили пасти и, перекатывая в глотках рык, сели у камня, на котором только что сидела Амма. Женщина, которую он искал семьсот лет. Она вернулась через пару минут.
— Вот, — Амма показала Хоперу сверток. – Здесь полный список пророчеств и жизнеописание Трижды вернувшегося. Любопытное чтиво, я тебе скажу. Нашла его в нише в подвале. В замурованной нише. Но это только ветхие листы пергамента, заполненные старо-берканскими буквицами и сшитые друг с другом, и ничего больше. В этом нет силы.
— Сила не в листах, а в смысле, — прошептал Хопер. – Что ты хочешь взамен?
— Твой каменный нож, — сказала Амма.
— Зачем он тебе? – удивился Хопер.
— Отдашь, тогда скажу, — пожала плечами Амма.
— Разве он не у тебя в руках?
— Я должна была это услышать, — сказала она и бросила ему ответный дар.
Он стянул с ветхой книги обертку и тут же начал бережно перелистывая ее, повторяя вполголоса:
— Бог мой, это же древнейший список! Без исправлений! Полный!
— Ты надолго расположился? – с напряжением спросила Амма.
— Прости, — он поднялся, завернул книгу, спрятал ее в мешок. – Действительно, никакой силы, только текст. Но какой текст!
— Ты все еще думаешь, что тогда… семьсот лет назад это был голос местного бога? – она смотрела на Хопера испытующе.
Он не отвел взгляда.
— Не знаю, что такое – местный бог, — сказал Хопер. – Но я убежден…
— Убежден? — она покачала головой. – Сколько тебя помню, ты всегда был в чем-то убежден. Ладно. Это все?
— Все? – он не понял, придерживая рукой рану, оглянулся. – Ну… ты молодец. Все здесь устроила… Колодец, наверное, почистила. Я слышу звук ручья. Забралась повыше. Ты видишь всех, тебя – никто. Да и печь топить можно без особых опасений. Скучновато только одной-то…
— Кем я была, Бланс? – спросила она.
— Хопер, — снова поправил он ее. – Пусть уж лучше я буду Хопером, если ты не принимаешь меня прежним. Ты – Амма, если не заявляешь об ином. Умбра, как и я. И гурро, как и я. Отверженная по собственной воле. Отыскавшая свободу в чужой земле. И опасающаяся всего на свете. Неужели твоя способность к предсказаниям тебе не всегда служит? Да и мое посещение тебя удивило. Это точно.
— Твое посещение – как полет комара. Глупо его предсказывать. Мелочь. А себе я могу пророчествовать только собственную смерть.
— И когда же она случится? – заинтересовался Хопер.
— Не знаю, — прищурилась Амма. – Истина редко открывается в полноте. Но две вещи я знаю точно. Меня убьешь ты. И вот этим самым ножом.
Он замер. Вгляделся в женщину, которая семьсот лет пряталась от него.
— Бог мой, — прошептал Хопер. – Я тебя убью? Этим ножом? И ты носишь это в себе семьсот лет? Так вот почему ты тогда… Зачем мне это?
— Это предвиденье, — ответила Амма. – А уж зачем… Мне это неизвестно. Ты, кстати, ведь тоже не обделен талантами? Я могу не только предсказывать, но и точно знать, сколько умбра разгуливают по земле. Но не могу, как ты, почувствовать каждого. Это редкий дар.
— Он не всегда подвластен мне, — сказал Хопер. – Только когда они открываются, или обстоятельства становятся сильнее их скрытности. Или же, когда они становятся вестниками. Да и то…
— Так будь на страже, — прошептала Амма. – Скоро они вернутся.
— О чем ты? – не понял Хопер.
— Да, — она закрыла глаза. – Я здесь пряталась не от тебя. Та жатва не была последней. Третья жатва грядет. Самая кровавая. Может быть, последняя. Иная. Такая, что все предыдущее покажется легким насморком…
— Когда начнется? – процедил сквозь зубы Хопер.
— Уже скоро, — ответила Амма.
— А точнее?
— Через неделю. В день весеннего равноденствия.
— Где?
— На юге — в Альбусе. В маленьком городке на берегу Манназа. И на севере… – она нахмурилась. – В городишке на краю гор. Там, где тоннель с железной дорогой в горах и исток большой реки.
— Ясно, — Хопер кивнул. – Это Водан. Что ж, Альбус ближе. К началу празднества может и не успею, а к раздаче подарков буду на месте.
— Думаешь остановить беду вот этим? – кивнула на книгу Амма.
— Не знаю, — ответил Хопер.
— Подожди, — она задержала его. Сделала шаг и кончиками пальцев коснулась его плеча. – Я не сказала главного…
— Главного? – обернулся Хопер.
— Он здесь.
— Кто он? – снова не понял Хопер.
— Он, — повторила она с нажимом. – Тот, кто вынудил нас оказаться здесь. Тот, от которого мы бежали. Враг. Пожиратель нашего мира. Убийца наших богов.
— С чего ты взяла? – побледнел Хопер. – И разве наши боги мертвы?
— Ты ведь и сам подозреваешь это? — улыбнулась Амма и раскинула руки в стороны. – А ведь что-то есть в этом древнем храме. Здесь и в самом деле хорошее место. Чистое. И оно прикрывает. Ты обманул меня, никакой жизни ты здесь не почувствовал. Я поняла это по твоим глазам, когда ты поднялся к моей хижине.
— До того, как выпустила в меня стрелу? – спросил Хопер.
— Сначала в твой посох, — усмехнулась Амма. — Ты был удивлен, когда увидел меня.
— Потрясен, — признался Хопер. – Потому что увидел тебя, Амма. Пришлось отвернуться, чтобы не дать волю слезам.
— Не стоит стесняться слез, — медленно проговорила она.
— Так ты прячешься здесь от него? – спросил Хопер. — Ты не сошла с ума? Или ты не знаешь, что если он здесь, от него не спрячешься?
— Послушай, — она сглотнула слезы. – Нас осталось тринадцать. В Покоище умбра больше нет. Думаю, там только энсы и бестии. Обычные люди и воины, которые спят и будут спать, и их много, и будет много, даже если очередная жатва исторгнет их тысячи, но умбра – нет. Пятеро из нас все еще служат. Хотя мне все больше кажется, что служат четверо, пятый… как будто уже сотни лет укрыт тенью. Но он жив или она жива. Не знаю. Но и эти четверо… Кому они служат?
— Нашим богам, — ответил Хопер. – Кому им еще служить?
— Может быть, — улыбнулась Амма. – Одно непонятно, как они служат, не слыша голоса? Ну ладно, их пятеро. Восемь гурро – здесь, на юге. Трое как и прежде возвышаются над возвышенными, еще трое живут своей жизнью, еще двое – мы с тобой.
— И что? – нахмурился Хопер. – Все верно. Тринадцать.
— Есть еще кто-то, — чуть слышно прошептала Амма.
— Четырнадцатый? – не понял Хопер. – Чужак?
— Нет, — она глубоко вздохнула. – Нас тринадцать, но еще кто-то словно невидимые крылья, взметнувшиеся над одним из тринадцати. Словно хищная стрекоза, подрагивающая в хитиновой куколке. Огромный и смертоносный меч, спрятанный в крохотных ножнах для обычного ножа. И я даже не уверена, что этот тринадцатый понимает, что с ним происходит. Но главное не это. У меня начали потеть кончики пальцев. От ужаса. Точно так же, как и тогда. Не здесь, а там. Где все началось и все кончилось. Где нас уже нет. Перед Исходом.
Хопер посмотрел на собственную ладонь, протянул руку и коснулся прядей Аммы. Ее белые волосы прилипли к его пальцам и потянулись за ними, как взбитый шерстяной пух. Хопер поклонился Амме, развернулся и пошел прочь.
— Почему ты никак не успокоишься? — крикнула она ему вслед.
— Хочу сам распоряжаться своей судьбой! — донеслось в ответ.
— И что ты собираешься делать?
— Не знаю…
